От леди Вероники.
От Invisible_Fox.
От Наденьки.Она же мадам Матильда.
От Лиры.
От Соэфирэль. И это даже забавно.
от Вальдеса. Он сказал, что специально посвятил мне самое мерзкое из своих стихотворений.
Рассыпь, моё счастье, жизнь свою фантиками и конфетти
Коль уж так хочешь. Я не могу запретить.
Рассыпь, раздари или выгодно перепродай.
И, знаешь, лучше в ад, в раю, говорят, холода,
А лучше еще куда-нибудь, туда, где климат умеренный…
Ах, видишь придется остаться тут. Нет?Голос увереный.
от Вальдеса. "К слову о бесплатности". Я даже сам дописывал эти стихи несколько позже.
К слову о бесплатности, В. П.
Жуткостранностишитвнезапно.
У него прелестно-гобеленные стихи,
Ему подвластна любая из стихий
Очеловеченных. Будь то любовь,
Страх, страсть иль смерть.
А на него
Наверно, лучше не смотреть,
Ведь красотою может выпить кровь.
Ведь так его прекрасны очертания,
Что женщины томятся в ожидании
Его, вздыхают, что не любит никого...
Ну, разве что огонь да ветер,
И, может быть, поймать в златые сети
Кого-то, чтобы тот забыл покой.
Взамен на то, чтоб был он только твой
Писать стихи и жертвовать собой
Ничтожно мало. И, на самом деле,
Хоть душу ты продай , хоть серебро,
Хоть золото, хоть сердце, что в ребро
Стучится, словно вырваться из тела
Его мечта...
Бесценен он, бесценен.
И, может, и бесплатен, прост и тих,
Но - чертов образ. И себя найти
Не так-то просто в этой кутерьме
И потому он - будто бы в тюрьме
Чужих и глупых чьих-то представлений.
от Сантьяги.
Мы, как гордые кони в собачьих упряжках,
Разотрем меланхолией в прах позвонки,
И инстинкт сохранения совести тяжко
Будет выть "Я не сдамся" улыбке тоски.
Ты фонарным столбом разорвешь полусладость-
Полугоречь священных потемок души.
И стихов наших общее нежное чадо
Будут рвать на бордюрах толпой малыши.
Ты им бросишь загадку в улыбке и взгляде -
Замерев, на скамейке уснет детвора,
Отпустив ненадолго осколки тетрадей...
Ты опять улыбнешься и скажешь: "Пора."
Мы пройдем пустотой обездетевших улиц,
Оглянувшись на солнца кровавый расстрел,
Мы вернемся туда, где, безбожно рисуясь,
Растянулись проулки в дорогу Pall Mall.
От Little Hatter
Пьеро.Для тебя я - уставший Пьеро,
Глупейшие гимны слагающий
На последнем почти издыхании
В твою же единственно честь.
Запутавшись в кружеве рукавов
И сам себе наступая на ноги,
Провожу себя по чьей-то земле
Под небом неизменно лондонским.
Всего лишь Пьеро, познающий науку
"Как важно НЕ быть серьезным",
И чем мои фразы острее, тем глубже
Вонзается в сердце клинок горечи.
И хочется, мраморный мальчик, вечером
Тебя водить по мостам да поить рифмами
Иль просто словами - туманно-лунными,
И чтоб допьяна. И уже в молчании
Встречать серебристое утро города.
НарциссМой Нарцисс не ценитель моих стихов,
Где звучит его имя рефреном;
Он мечтает о ветре и стуке подков,
И чтоб кровь - ураганом по венам.
Он, представьте, портретов не любит своих
И в прозрачный ручей не глядится,
И смешно ему пламя восторгов моих,
Этой маленькой запертой птице...
Вот и снова страницы тетрадей пусты -
Муза молча по комнате кружит.
Мой Нарцисс, ты не любишь своей красоты -
Так зачем же Поэт тебе нужен?
Валентину и "беседам" о погоде посвящается
...А в волосах моих живет костер вчерашний,
И я в своем кофейном полусне
Плыву сквозь бурю города бесстрашно
Навстречу оживающей весне.
Корабль мой несет лазурный парус,
И я с теченьем спор веду, пока
Бежит за мыслью легкая строка,
А прошлое спешит в забвенье кануть.
Когда же к берегу мой парусник прибьется -
Из тысячи сияющих портов
Мне маяком один лишь отзовется.
Я избежал решеток и оков,
Я спасся вновь от шторма городского -
Мой друг, продолжим вечный танец слова?...
читать дальше
Над темной рекой
Это красиво, как бенгальский огонь,
Превратившийся в лед..."
Оберманекен, "Снежный король"
В одном из великого
множества городов на чьей-то (как это нынче принято) земле находился маленький
парк. Обыкновенное собрание деревьев, жившее своей размеренной жизнью по давно
заведенному порядку: они с исправным великолепием цвели весной, надевали ярко-зеленые
одежды летом и червонное золото осенью. Зима, как водится, сковывала их
ледяными цепями; это так огорчало привыкших к благополучному существованию
обитателей парка, что они погружались в сонное забытье до первых весенних
лучей.
Как-то зимним днем, уже идущим на убыль, к калитке парка
подошел юный Поэт. Он только что побывал на весьма занимательной лекции в
университете. Научные премудрости открыли ему глаза на мир настолько, что он не
замечал ничего вокруг. Решив непременно разобрать во всех деталях свои и чужие
стихи и написать великий труд, наш Поэт заранее возгордился и шел с
мечтательным видом, представляя себя будущим Светилом Науки.
У входа в парк он помедлил, затем решил, что прогулка не
повредит раздумьям, и толкнул калитку. На мгновение ему почудилось, будто рядом
промелькнул край чьего-то белого пальто, но парк был пуст. «Игра воображения»,
- привычно подумал Поэт: он знал, что его ремесло позволяет оправдывать этими
словами самые невероятные видения.
Неторопливым шагом он двинулся вперед по парковой дорожке.
Тотчас же поднялся ветер, снежная дымка окутала все вокруг, и наш Поэт на миг
решил, что ослеп: глаза застилало белой пеленой. Как только буря унялась, Поэт
принялся раздраженно стряхивать с полей шляпы налетевший снег и через несколько
минут, наконец, поднял глаза и огляделся.
За считанные секунды зимний парк обратился в королевский
чертог. Деревья оделись в белоснежные меха, украшенные алмазными подвесками, и
тут же склонились под тяжестью своих нарядов. Бок о бок с ними, точно
элегантные кавалеры в золотых и серебряных фраках, выстроились фонари.
Заледеневшие ветви ив тихо звенели на ветру, точно играли на невидимом
клавесине. Дикие яблони, еще с осени
сохранившие несколько сморщенных темно-красных плодов, теперь, казалось, несли
в ладонях горсти сверкающих рубинов и гранатов. Тропинка из чистейшего хрусталя
лежала теперь перед заставшим в изумлении и неверии Поэтом.
Он с радостью приписал бы дивное зрелище игре воображения,
но – увы! – сомнений не было: стены ледяного дворца обступали его и были явственно,
неоспоримо видимы. Не было нужды
сочинять, составлять фразы, доискиваться до сути и смысла. Настолько
невероятным казалось это юному Поэту, что он застыл в недоумении, опустив
глаза, не в силах двинуться с места. Тут
только он снова заметил, что не одинок.
Перед ним стояла невысокая фигура в белоснежном одеянии,
отороченном серебристым мехом; приглядевшись, наш Поэт увидел, что это молодой
человек, едва ли старше его самого.
Даже после великолепия снежного чертога красота юноши
казалась поразительной. Он был весь слоновая кость и серебро, весь – мягкий снег
и струящийся шелк и весь – подсвеченный фонарями лед. Вокруг его шеи обвивался серо-голубой шарф, и такими же – цвета зимнего неба – были его глаза, глядящие прямо и внимательно
на нашего недоумевающего героя.
Тот тем временем лихорадочно перебирал в памяти университетских
знакомых, но не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел это необыкновенно
прекрасное лицо. Вдруг юноша в белом слегка улыбнулся, чуть опустив голову, и
от этой улыбки Поэту непонятным образом захотелось то ли убежать прочь, то ли
немедленно заключить незнакомца в объятия.
- Теперь-то ты видишь? – спросил юноша, указав рукой на окружающее их торжество Зимы.
Поэт, все еще не обретший дар речи, зачарованно кивнул.
- Потанцуй со мной, - произнес молодой человек тихим и вкрадчивым голосом, возразить которому казалось невозможным.
- Но музыка…, - едва слышно отозвался Поэт.
И в ту же секунду вновь поднялся ветер, в ветвях деревьев заиграли белоснежные скрипки. Юноша протянул Поэту руку, холодную и нежную, и закружил его в легком вальсе.
Опьяненный, наш герой следовал за каждым его движением, взлетал, парил, кружился; никогда прежде не ощущал он такой чистой радости.
Как только скрипки смолкли, Поэт сжал в своих горячих ладонях руку юноши и воскликнул:
- Скажи мне, кто ты, останься со мной, и я буду писать изящнейшие стихи только для тебя; каждое мое слово будет посвящено тебе, каждая строка будет твоей.
Молодой человек улыбнулся и ответил:
- Но я не хочу ни слов, ни строк. Танцуй со мной.
И снова зазвучали ледяные скрипки, и на сей раз играли они отчаянную и
порывистую мелодию танго. Резкий выпад, и тут же – шаг назад, нападение,
отступление, борьба, утонченное сражение – и ни на секунду Поэт не отрывал
взгляда от снежного видения.
Музыка стихла, и снова взмолился наш герой, проведя ладонью по серебристым волосам:
- Скажи мне, кто ты, останься со мной, и я напишу множество прекрасных картин, и ты, только ты будешь на них; я сделаю тебя героем всех древних мифов и поэм.
Но юноша вновь улыбнулся и ответил:
- Но я не хочу ни картин, ни мифов. Танцуй со мной.
И в третий раз раздалась музыка, но то был уже не нежный вальс и не страстное танго: скрипки
безумствовали, стонали, рождая быструю, дикую мелодию, сумасшедшее слияние нот.
Юноша крепко сжал Поэта в объятиях и кружил, заливаясь звонким смехом; снежный
дворец превратился в сплошное буйство красок и света; золото, серебро и
хрусталь ослепляли, обжигали, и Поэтом овладел страшный, головокружительный восторг.
Долго не смолкала третья мелодия скрипок, и долго кружились двое в невероятном танце. Но и эта песня закончилась, и Поэт тут же упал в изнеможении на мягкий снег. Юноша опустился рядом с ним, и тот снова воскликнул, обнимая белые плечи:
- Ты не скажешь мне, кто ты, и не хочешь моих стихов и картин; но скажи мне, чего ты желаешь, и
останься со мной. Что до меня, мне не нужны больше ни наука, ни труды, ни
истина – только ты да ледяной дворец.
И снова улыбнулся юноша, и ответил своим тихим голосом:
- Усни со мной.
Сказав так, он склонился над Поэтом и поцеловал его.
- Усни со мной, - повторил он, и Поэт закрыл глаза.
Удивительно мягкой казалась снежная перина, а хрустальные деревья охраняли его сон.
Наутро студенты, нашедшие бездыханного друга в снегу, тяжело вздыхали и говорили:
- Какая бессмысленная смерть для Поэта. Он был слишком молод и даже не успел создать ничего полезного и толкового. А ведь был талантлив…
Вальс из "Спящей Красавицы" Чайковского. Вот что это была за музыка. К слову, дорогой автор, хочешь к нему иллюстрацию?) Не факт, что сделаю быстро, но.